Темная сталь тяжелых осенних туч плотной завесой затянула небосклон над Амон Эрэб, крепостью, ставшей последним пристанищем для старших сыновей Феанора. Мутные капли  тоскливого осеннего дождя монотонно, одна за одной, разбивались о покатую крышу беседки, в которой Макалаурэ укрылся от непогоды. Эльф не спешил возвращаться к теплу домашнего очага, напротив, здесь он ощущал себя наиболее уместно и гармонично. Пасмурно было в саду, пасмурно было и на душе у Песнопевца. От природы склонный к меланхолии, нолдо, после плачевного исхода битвы Нирнаэт Арноэдиад,  все реже  выбирался из бездонной трясины тоски и уныния. Вот и сейчас, чуть прикрыв глаза, он привычно погрузился в мир собственных неизгладимых  воспоминаний,  из которых лишь немногие можно было бы назвать  хоть сколько-нибудь приятными.
Из цепких объятий горького полузабытья  Менестреля вырвал чей-то довольно настойчивый голос. Удивленный тем, что даже не расслышал шагов приближавшегося незнакомца из-за навязчивых грез, нолдо вздрогнул и устремил на гостя пристальный взор печальных серых глаз.
"Гном, - с удивлением констатировал сын Феанора, - но откуда, откуда ему здесь взяться? Или Моргот уже подчинил себе и гордых жителей подгорных пещер, и это один из его слуг, или шпионов, ибо кому, кроме Темного Валы есть дело до двух изгнанников, обреченных на годы бессмысленных сожалений, приближающих  бесславную погибель?"
Усилием воли Маглор отогнал от себя эту противоестественную мысль. Предательство Ульфанга никоим образом не ставило под сомнение честность пещерных мастеров.
"А что если он, под предлогом торговли, явился сюда, чтобы сообщить важные вести? Да, это больше похоже на правду. Только едва ли известия что он принес окажутся радостными"
Стражники неподвижно замерли на расстоянии выстрела от незваного и загадочного гостя, молча ожидая распоряжений своего лорда. Макалаурэ легким жестом руки приказал им вернуться на положенные посты. Может быть, появление этого гнома и было неожиданным, но нолдо ясно чувствовал - опасности от него не исходило.
- Приветствую тебя, если ты явился к нам с миром, - произнес эльф, глядя на гнома с печальной улыбкой, - гости редко наведываются в нашу обитель, но коль скоро ты тут, тебе не придется заботиться о столе и ночлеге. Мы с братом не забыли древних обычаев, и предоставим тебе место под нашим кровом. Если ты шел сюда по торговым делам, то не лучший ты выбрал путь, Льюин. В этом краю ты едва ли встретишь многочисленных покупателей. Впрочем, я бы не отказался взглянуть на твои товары.
Представлять себя Песнопевец не посчитал нужным. Льюин, целенаправленно явившийся в эту печальную крепость, определенно должен был знать, с кем он ведет беседу.
Менестрель со вздохом поднялся с деревянной скамьи, и поплотнее закутался в черный   видавший виды плащ с вышитой на нем характерной звездой Первого Дома. Выяснять истинную причину визита Льюина ( а Песнопевец не сомневался, что к сыновьям Феанора гнома привела причина куда более существенная, чем обыденные торговые дела),на холодном ветру под промозглым дождем было бы, пожалуй, невежливо.
- Вероятно ты проделал неблизкий путь, Льюин, и успел порядком утомиться в дороге. Предлагаю продолжить нашу беседу  под крышей более надежной, нежели эта, - с  этими словами, Маглор сделал пару шагов по направлению к достаточно внушительному для этих краев  строению.

Внутри помещения было тепло и чисто, впрочем, следов особенной роскоши не наблюдалось. На первый взгляд было непросто предположить, что в этом доме обитают гордые принцы нолдор, сыновья самого Феанора. Впрочем, как ни старались бы изгнанники, ни одна из их крепостей в Эндорэ не смогла бы приблизиться по своему совершенству и великолепию к прекраснейшему Тириону, их истинному дому, который навеки был запечатлен в сердце каждого.  Вслушавшись в гнетущую тишину пустого дома, Макалаурэ  не без сожаления отметил, что  Майтимо все еще не возвратился.  Было бы лучше, если бы старший собственнолично  выслушал вести посланца из первых уст. Гном, как и следовало ожидать, был голоден,  и как бы не хотелось  Песнопевцу поскорее услышать об истинных целях его визита, для начала следовало позаботиться о благополучии гостя.  Потому Маглор уверенно направился в сторону столовой, предлагая  новому знакомому следовать за ним.
- Сожалею, что не могу угостить тебя достойным образом, Льюин, однако времена нашего величия,  полагаю, уже миновали. Трапезу, что я могу предложить тебе едва ли можно назвать роскошной, впрочем на чашку горячей  похлебки, порцию свежей дичи и чашу доброго вина ты всегда можешь рассчитывать.
Не прекращая поддерживать вежливую  беседу с нежданным визитером,  Макалурэ без особого труда распахнул   тяжелые створки дверей, открывая взору гнома небольшую, но уютную столовую.
- Пожалуй,   у нас отыщется несколько сотен всадников, - ответил он без особой конкретики на вопрос Льюина о лошадях, - но почему ты  спрашиваешь об этом?
Вопросы собеседника однако становились все более странными.
"Кулинария?" -  Песнопевец с искренним недоумением  воззрился на своего спутника. "Неужели слух мой обманывает меня? Или этот гном вправду интересуется секретами приготовления пищи в час, когда мир в полушаге от гибели. Когда  темные орды Моргота... О, валар..."
-  Кулинария? - растерянно переспросил Маглор, -  тебя правда это интересует?
Между тем, гном, немало не смущаясь,  принялся вынимать из сумки разнообразные безделушки, попутно комментируя происходящее. Речи  Люьина с каждой минутой становились все более бессвязными, словно безумие постепенно овладевало сознанием чернобородого посланника. Окончательно растерявшись,  Макалаурэ машинально налил гостю вина из изысканно украшенного серебряного кубка.  Тем временем лицо гнома исказилось горестной гримасой.
- Льюин, да что с тобой приключилось?   Вероятно , в пути ты был ранен? - встревожено поинтересовался нолдо.
В самом деле,  необычное поведение гнома вполне могло объясняться бредом от воспалившейся раны.

Выслушав весьма вразумительный ответ Льюина,  Макалаурэ почти убедился в том, что его собеседник отнюдь не жертва горячечного бреда. Вероятнее всего, этот гном от рождения был каким-то  таким, и его нынешнее состояние для него обычное дело. Однако сознание Менестреля все еще отказывалось окончательно принять сей невероятный факт.
- Значит,  ты проделал весь этот опасный путь, в столь нелегкое время, дабы расспросить сыновей Феанора о секретах кулинарии? - изумленно переспросил Маглор, разглядывая странного гостя, словно заморскую диковинку.
Впрочем, было очевидно, что как бы там ни было, в данный момент Льюин не слишком заинтересован тонкостями эльфийской кухни. Внимание гнома было приковано к загадочной статуэтке, а взор его был исполнен неподдельной печали. И, хотя причины скорби, столь внезапно охватившей гостя, были не совсем ясны Песнопевцу,  все же счел своим долгом, попытаться хоть как-то помочь своему новому знакомому. Осторожно подлив в чуть отпитую чашу вина, Маглор протянул гостю блюдо с жареной куропаткой, а затем утешительно произнес:
- Не вижу ничего дурного в том, чтобы родиться в браке, Льюин. Мои родители поженились задолго до того, как я появился на свет, и никогда никто не  попрекал меня этим.
Насколько было известно Менестрелю, брачные традиции гномов не слишком отличались от тех, что были присущи его народу. Правда, этот гном мало походил на всех прочих, с кем доводилось общаться Макалаурэ. Быть может, и  все его окружение придерживается не совсем традиционных взглядов на жизнь. Посему, поразмыслив, Песнопевец добавил:
- Впрочем, откуда ты можешь быть уверен, что твои родители вступили в брак до твоего рождения? Что если их свадьба состоялась на следующую зиму?

Искреннее горе гнома было столь неподдельным, что не могло не затронуть чувствительного сердца Менестреля. Болезненно-неприятное ощущение того, что оказать Льюину, хоть сколько-нибудь сушщественную помощь ему не по силам, тяжелым камнем легло на душу Маглора. Пододвинув к себе еще одну чашу, Макалаурэ на треть наполнил ее терпким вином, и неспешно отпил немного ароматного напитка. Льюин же, как и сам песнопевец незадолго до этой, поистине необычной встречи, погрузился в воспоминания о былом.
-  Немногие в последнее время ищут встречи с нами, - с горькой усмешкой сообщил эльф, - однако же, если ты мечтал увидеть сыновей Феанора, то один из них сидит прямо перед тобой. В здешних краях я известен как Маглор, хотя некогда родители называли меня иначе. И я один из хозяев этого дома.
Поднявшись из-за стола, Песнопевец встал напротив удрученного гнома.
- Я понимаю, что подобное известие надлежит как следует обдумать наедине, один из моих верных  проводит тебя в гостевые  покои, - в этот же миг призыв по осанвэ достиг сознания одного из стражей, - там ты найдешь все что необходимо для того, чтобы как следует отдохнуть от долгого пути и дурных вестей. Если же тебе понадобится еще что-то - просто окликни стражника, он будет дежурить в галерее  неподалеку.
Один из тех вооруженных нолдор, что прежде уже попадались на глаза Льюину, неслышной тенью возник на пороге трапезной.
- Я едва ли смогу помочь твоему горю, но не кажется ли тебе, Льюин, что всему виной какое-то недоразумение. Ведь ты не сталкивался ранее с презрительным отношением со стороны своих товарищей, ни так ли?
Страж у двери, недвижимый, словно каменное изваяние, терпеливо ожидал, пока лорд Маглор и его бородатый гость закончат свою беседу.

Утро выдалось не менее ненастным, чем предыдущее, впрочем,  Макалаурэ  всегда нравились осенние дожди, ибо помимо безграничной тоски и уныния, приносили они также покой и умиротворение усталым и мятущимся душам.  Ночь Песнопевец провел в библиотеке, изучая разнообразные манускрипты, посвященные жителям подгорных пещер, преимущественно авторства Карантира, который немало времени провел общаясь с этим диковинным народом. Однако, ему так и не удалось обнаружить какие-либо упоминания о необычных брачных традициях того племени, к которому принадлежал Льюин. Искренне сочувствуя несчастному гному, Маглор уповал отыскать какой-нибудь древний обряд, который позволил бы его гостю избавиться от порочащего его клейма. С восходом солнца, сын Феанора перебрался в свою излюбленную беседку, захватив с собою часть непрочитанных рукописей, и продолжил свои изыскания. Гудрод, которому было поручено охранять гнома, вскоре сообщил, что Льюин покинул жилище нолдорских принцев, и, вероятно, направился в город. Новость эта давала Маглору надежду, что возможно, преуспев в торговых делах, его новый знакомый хоть немного оправится от вчерашнего потрясения.
Время шло, однако древние письмена все так же не давали ответа на вопрос, интересующий феаноринга. Наконец, послышавшийся в саду звук шагов, отвлек Макалаурэ от чтения. В коренастой фигурке нолдо без труда опознал Льюина, хоть и выглядел гном на этот сей раз не совсем обычно. Вслед за гостем, по мокрой траве волочился новенький черный плащ, с хорошо знакомым Песнопевцу гербом первого дома, сшитый явно на существо, едва ли не в два раза повыше ростом, а за плечом гнома болтался настоящий нолдорский лук. Не успел Кано хоть как-то прокомментировать новый облик пришельца из Красных Холмов, как тот обратился к сыну Феанора со странной и сбивчивой речью.
Несколько минут Маглор молчал, осмысляя необычные слова гостя и, наконец, обратился к нему с ответными речами.
-  Приветствую и тебя, Льюин, и пусть новый день для тебя будет лучше вчерашнего. Если я правильно понял, ты решил посвятить себя служению Первому Дому? Я не стану отказывать тебе, хоть и никогда прежде ваши собратья не стремились выступать под нашими знаменами. Однако, если ты надеешься обрести здесь мир и спокойствие, то едва ли это возможно. Кроме того, твое  решение кажется мне слишком скоропалительным. Полагаю, тебе не помешало бы больше времени на размышления, прежде чем так кардинально менять собственную жизнь, ибо проклятие, что лежит на изгнанниках нолдор, беспощадно  и тем, кто сражается с нами плечом к плечу.